Р. S. Лэрд не годится в любом случае. Опубликовал он одну-единственную статью, да и ту люди знающие всерьез не принимают. Писать он не умеет вообще. Умеет он одно: хвалить заведомую дрянь.
М.Легче ему стало всего на одну минуту. Запечатав конверт, он сразу задумался, как же ему дотянуть день. Сперва он пошел к себе, но там вовсю работал пылесос: по-видимому, в такой час никто у себя не сидел. Внизу, в холле, тоже шла уборка. В библиотеке было почти пусто, но двое ученых, склонившихся друг к другу, замолчали и недружелюбно взглянули на него. Он взял какую-то книгу и ушел. В другом холле, у доски объявлений, стоял Стил и какой-то человек с остроконечной бородкой. Никто не обернулся, но оба замолчали. Марк пересек холл и посмотрел на барометр. Повсюду хлопали двери, стучали шаги, звонили телефоны; институт работал вовсю, а ему места не было. Наконец он выглянул в сад и увидел плотный, мокрый, холодный туман.
Любой рассказ лжив в одном смысле: он не может передать, как ползет время. День тянулся так долго, что вы бы не вынесли его описания. Иногда Марк шел к себе (уборка кончилась), иногда выходил в туман, иногда бродил по холлам. Там, где народу было много, он старался, чтоб никто не заметил, как он растерян и подавлен; но его вообще не замечали.
Часа в два он встретил Стоуна в каком-то коридоре. Он не думал о нем со вчерашнего утра, но сейчас, взглянув на него, понял, что не ему одному здесь плохо. Вид у Стоуна был такой, как у новеньких в школе, у «чужих» в Брэктоне — словом, тот самый, который воплощал для Марка худшие страхи. Инстинкт советовал с ним не заговаривать, он знал по опыту, как опасно дружить или даже беседовать с тем, кто идет ко дну: ты ему не поможешь, а он тебя утопит. Но сейчас ему самому было так одиноко, что он болезненно улыбнулся и сказал: «Привет».
Стоун вздрогнул, словно сам боялся, чтобы с ним заговорили.
— Добрый день, — быстро сказал он, не останавливаясь.
— Пойдемте потолкуем, если вы не заняты, — сказал Марк.
— Я… я не знаю, долго ли я буду свободен, — сказал Стоун.
— Расскажите мне про это место, — сказал Марк. — Нехорошо тут, вроде бы, но я еще не все понял. Пойдемте ко мне.
— Я так не думаю!.. — быстро заговорил Стоун. — Совсем не думаю! Кто вам сказал, что я так думаю?..
Марк не ответил, увидев, что прямо к ним идет ИО. В следующие недели он понял, что тот бродит по всему институту. Нельзя было сказать, что он подсматривает, — о приближении его оповещали скрип ботинок, а часто и мычание. Иногда его видели издалека, ведь он был высок, а если бы не сутулился, был бы даже очень высоким; и нередко лицо его, обращенное прямо к вам, возникало над толпой. На сей раз Марк впервые заметил эту вездесущность и подумал, что худшего времени ИО выбрать не мог. Он шел к ним медленно, глядел на них, но нельзя было понять, видит он их или не видит. Говорить они больше не смогли.
Выйдя к чаю, Марк увидел Феверстона и поспешил сесть рядом с ним. Он знал, что в его положении нельзя навязываться, но ему было уже совсем худо.
— Да, Феверстон, — бодро начал он, — никак я ничего не разузнаю, — и перевел дух, увидев, что тот улыбается в ответ. — Стил меня, прямо скажем, принял плохо. Но ИО и слышать не хочет об уходе. А Фея просит писать в газету статьи… Что же мне делать?
Феверстон смеялся долго и громко.
— Нет, — продолжал Марк, — я никак не пойму. Попробовал прямо спросить старика…
— О Господи! — выговорил Феверстон и засмеялся еще 1ромче.
— Что же, из него ничего нельзя вытянуть?
— Не то, что вы хотите, — сказал Феверстон и прищелкнул языком.
— Как же узнать, чего от тебя ждут, если никто ничего не говорит?
— Вот именно.
— Да, кстати, почему Кэрри думает, что я ухожу?
— А вы не уходите?
— И в мыслях не имел.
— Вон как! А Фея мне сказала, вы остаетесь тут.
— Неужели я буду через нее просить отставки?
Феверстон весело улыбнулся.
— А, все одно! — сказал он. — Захочет ГНИИЛИ, чтоб вы еще где-то числились, будете числиться. Не захочет — не будете. Вот так.
— При чем тут ГНИИЛИ? Я работал в Брэктоне и работаю. Им до этого дела нет. Я не хочу оказаться между двумя стульями.
— Вот именно.
— Вы хотите сказать?..
— Послушайте меня, подмажьтесь поскорей к Уизеру. Я вам помогаю, а вы все портите. Сегодня он уже не тот. Расшевелите его. И, между нами, не связывайтесь вы с Феей. Наверху ее не жалуют.
— А Кэрри я написал, что это все чушь, — сказал Марк.
— Что ж, вреда нет, письма читать приятно.
— Не выгонят же меня, если Фея что-то там переврала!..
— Насколько мне известно, уволить могут только за очень серьезный проступок.
— Нет, я не о том. Я хотел сказать, не провалят на следующих выборах.
— А, вон что!
— В общем, надеюсь, что вы разубедите Кэрри.
Феверстон промолчал.
— Вы ему объясните, — настаивал Марк, зная, что этого делать не надо, — какое вышло недоразумение.
— Что вы, Кэрри не знаете? Он на всех парах ищет замену.
— Вот я вас и прошу.
— Меня?
— Да.
— Почему же меня?
— Ну… Господи, Феверстон, это же вы ему первый подсказали!
— Трудно с вами разговаривать, — сказал Феверстон, беря с блюда пончик. — Выборы через несколько месяцев. Могут вас. выбрать, могут не выбрать. Насколько я понимаю, вы меня заранее агитируете. Что я могу вам ответить? Да ну вас совсем!
— Вы прекрасно знаете, что и речи не было о моем уходе, пока вы не подсказали Кэрри…
Феверстон критически осматривал пончик.
— Замучаешься с вами, — сказал он. — Не можете постоять за себя в колледже, так при чем тут я? Я вам не нянька. А для вашего блага посоветую: ведите себя здесь поприветливей. Неровен час, станет ваша жизнь… как это? «Печальной, жалкой и недолгой».
— Недолгой? — сказал Марк. — Где я недолго буду, там или здесь?
— Я бы на вашем месте не подчеркивал этой разницы, — сказал Феверстон.
— Запомню, — сказал Марк и встал из-за стола, но обернулся еще раз. — Это вы меня притащили. Я думал, хоть вы мне друг.
— Нет, от романтики не вылечишь! — сказал лорд Феверстон, растянул рот до самых ушей и сунул в него пончик.
Так Марк узнал, что если его выгонят отсюда, его не примут в Брэктоне.
3
Джейн все эти дни бывала дома как можно меньше и читала в кровати как можно дольше. Сон стал ей врагом. Днем она ходила по городу под тем предлогом, что ищет новую «девушку», и очень обрадовалась, когда на улице ее окликнула Камилла Деннистон. Камилла вышла из машины и представила ей высокого темноволосого человека, своего мужа. Оба они сразу понравились Джейн. Она знала, что Деннистон когда-то дружил с Марком, но сама его не видела; а сейчас удивилась, как удивлялась всегда, почему нынешние друзья ее мужа настолько ничтожнее прежних. И Уодстен, и Тэйлор, с которыми он еще знался, когда она познакомилась с ним, были несравненно приятней Кэрри и Бэзби, не говоря о Феверстоне. А муж Камиллы оказался лучше всех.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});